читать дальшеРоман с камнем на шее
Может быть, потому что в Одессе особый воздух, тут и любовь какая-то особая. Если бы Бабель уже не использовал выражение «Как это делалось в Одессе», оно как нельзя удачнее подошло бы к тому, что будет ниже описано. Тем более, что речь пойдёт о большой одесской любви большого поэта, между прочим, будущего Нобелевского лауреата, Ивана Алексеевича Бунина.
Дача на Большом ФонтанеРомео, Джульетта и Большой Фонтан
Было время, когда Бунин часто наезжал в Одессу, но имел место прецедент, после которого он перестал это делать. Кому-то может показаться, что нижеописанные страсти достойны пера Шекспира. Нет, Шекспиру такое и не снилось! Хотя, как и у Шекспира, здесь трагедии рока предшествует комедия ошибок.
Это случилось в 1898 году В очередной приезд в Одессу Бунин был приглашён на дачу к одесским друзьям на 7-ю станцию Большого Фонтана. Увы, есть такие друзья, которые мечтают непременно испортить вам жизнь, — одним словом, женить. И хотя вначале планировался рядовой дачный раут, но тайные силы уже начали плести свою сеть. Короче, в тот же вечер на ту же дачу было приглашено одесское семейство Цакни — глава семейства Николай Петрович, который руководил одесской газетой «Южное обозрение», и его вторая жена, гречанка Элеонора Павловна, которая руководила Николаем Петровичем, жутко артистическая натура.
Тайным силам показалось мало той парочки, и они добавили ещё и бонус — дочь главы семейства от первого брака, Аню. Ничего не ведая, Бунин беззаботно шёл по аллейке меж кустов сирени. И вот, когда до рюмки непревзойдённой русской водки за неподражаемым одесским столом оставались считанные метры, словно удар молнии потряс будущего лауреата. Достаточно индифферентный (что в переводе с дурного иностранного на нормальный одесский язык значит «безразличный») к женскому полу великий русский писатель вдруг понял, как опасны эти иностранные слова. Перед ним предстала даже не Она, а её Глаза. Потом пришлось исповедаться в лирическом дневнике: «Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело…» Так вот, запомните: «сладкая истома» — пострашнее молнии! А если ещё опрометчиво ты остался переночевать на даче друзей, и при этом из-за дачной тесноты тебя уложили на балконе, а прямо под ним на веранде постелили Ей, тут можно сделать только одно — сделать предложение руки и сердца.
И предложение красавицей-одесситкой было принято. Ведь красота явление временное, а возраст реалия роковая. Короче, девушке уже натикал 21 годик, так что у Аниных родителей от этого даже начался нервный тик, ибо выгодной партии для дочери ни в каком стратегическом резерве не имелось.
Это или что иное стало причиной горячки — но приготовления к свадьбе велись аврально.
Сретенская церковьСвадебные ахи, охи и переполохи
Особенно грядущим бракосочетанием была довольна Элеонора Павловна. То ли её артистической натуре поскорее хотелось исполнить в предстоящем спектакле роль тёщи знаменитого Бунина, то ли, дабы в дальнейшем путешествовать по жизни налегке, страшно хотелось побыстрее падчерицу сдать в багаж.
Очевидно, желая удивить столичного жениха одесской экзотикой, она назначила свадьбу в Сретенской церкви. Удивление Бунина было неподдельным, ибо это творение Г. Торричелли возвышалось и красовалось не где-нибудь, а посреди Нового базара. Жениться на базаре — это ли не одесская экзотика?!
Но и жених не остался в долгу. Скоропостижность сватанья не дала ему возможности подробно ознакомить будущих родственников со своими убеждениями и взглядами. А зря! Ибо его увлечение толстовством диктовало полное равнодушие ко всякого рода таинствам и обрядам, а значит и к венчанию. Поэтому прибывшая в срок к месту венчания вся во флёрдоранже и в карете невеста, долго ждала Бунина, который преспокойно продвигался к месту отбывания своей жениховской повинности… пешком.
МачехаОн был очарован. Только в Одессе на свадьбе благородный запах ладана так изысканно мог быть смешан с божественным ароматом кефальки и степной помидорки. А взор свидетелей туманила не случайно пробежавшая слеза, а далеко неслучайная пробежка по винным рядам Нового базара.
Вот так молодой, не спеша, продвигался к своему счастью, по пути торгуясь и выбирая свадебный букет. Неизменный участник новобазарных брачных церемоний — овощной ряд — был сильно этим фактом озадачен. А то были не зелёные новички. Посему даже трудно представить, какое впечатление произвело такое поведение новоиспечённого супруга на молодую, и особенно на дирижёра церемонии, то есть Элеонору Павловну. Финал церемонии вообще был трагикомичен. Её дирижёр, короче, тёщечка, успела лишь проводить взглядом спины первой скрипки и старого фагота, то есть зятя и тестя, отбывших к свадебному столу на улицу Херсонскую, оживлённо беседуя о чём-то о своём, но явно не о невесте, о которой забыли.
Опытный Шекспир, получив в подарок такой поворот событий, немедленно сделал бы это кульминацией пьесы. Но это потому, что он не жил в Одессе.
ЦакниЛеди Макбет улицы Херсонской
Как бы хотелось закончить всё весёлым былинным пиром счастливых молодых, которых теоретически должна была ждать долгая безоблачная жизнь. Нет, в Одессе не бывает таких скучных и банальных сюжетов. Свидетельством тому цитата из воспоминаний друзей: «На свадебном пиру разразился скандал. Иван Алексеевич в бешенстве выскочил из столовой в гостиную, запер за собой дверь на ключ и до утра не вышел. Мачеха до рассвета о чём-то шепталась с Аней».
Ну что ж, красней, Шекспир, тебе ведь и не снился такой поворот сюжета!
Причина подобного развития интриги затуманена временем. Правда, в тех же воспоминаниях есть намёк: вроде кто-то шепнул жениху, будто тот женится из-за денег. Не хочется, читатель, тебя обманывать — денег у Элеоноры Павловны и вправду было не меряно. Но Бунин был выше такой прозы жизни, бывает подобный порок у поэтов. Видимо, какой-то Яго хотел позлить Бунина, зная, что «когда он бывает в гневе или ревности, его глаза становятся «нулями». В подобные минуты он напоминает Отелло». Увы, это уже не реплика Яго, а воспоминания очевидцев.
Короче, как писали потом по сему поводу матёрые литературоведы: «По Фрейду этот брак не мог быть длительным. Так и случилось». Ох, уж этот Фрейд!
Что ж, интеллигенция любит во всём винить Фрейда. Напротив, простой народ любит во всём винить тёщу. Бог знает, кто из них более прав. Бунину (очевидно, как народному писателю) более достоверной казалась вторая точка зрения. Присмотревшись к укладу жизни в доме Цакни, он стал вначале тихо, а потом бурно закипать.
АннаУтомлённое солнце, или Анна на шее
Тёща, или «полутёща», как называл Элеонору Павловну Бунин, заполняла свою неудавшуюся артистическую жизнь всякой дурью. Например, в квартире на Херсонской дни и ночи напролёт шли репетиции оперы Глинки «Жизнь за царя». Причём, Глинка явно переборщил: эта «жизнь» у него с трудом уложилась в 4 акта да ещё с прологом и, о ужас, с эпилогом. При этом, если в гостиной хор вокалирующих энтузиастов надрывался в истерическом «Славься!», то параллельно из кухни обрезанный терцет гнусавил «Не томи, родная». Увы, во всём этом была задействована находящаяся под сильным влиянием мачехи и Аня, у которой не было ни оперного голоса, ни артистического дара.
Всё это угнетало Бунина. Он, которого за глаза называли «солнцем русской поэзии», практически перестал писать, превратившись в некое украшение приёмов в доме на Херсонской. Здесь постоянно толпились какие-то сомнительные и, похоже, вороватые итальянские тенора. Вокруг Ани крутились офицеры, беспрестанно слюнявящие свои сексуальные бачки и гнусавящие что-то на ушко мужней жене, то есть Ане.
На каждую вспышку Бунина Элеонора Павловна реагировала однозначно: она искусно ссорила Аню с мужем. Разлад в семье усиливался. Уже никто не сомневался, что причиной тому была тёща, эта одесская леди Макбет.
ТерцетСчастливый конец у такого брака может быть только один... Когда этот брак заключался, Иван Алексеевич по простоте душевной (вы помните) не догадался взять извозчика. Два года супружеской жизни научили его многому. «В начале октября, после длительного и упорного молчания с её стороны, я уложил свои вещи в чемодан, взял извозчика (наконец-то!) и укатил на вокзал, чтобы ехать в Москву».
Это был первый большой перелом в его жизни. В Москве пришлось даже прибегнуть к услугам знаменитого психиатра профессора Рота. Рот нашёл Бунина в дурном состоянии и прописал: отправиться в деревню, рано ложиться, рано вставать и, Боже упаси, не пить.
С сожалением приходится констатировать, что ни одно из предписаний профессора Рота Иван Алексеевич Бунин не выполнил. Он лучше других знал, что ему нужно. Перо, стопка бумаги, стопка анисовой настойки и комната, выходящая окнами в Осень. Признак здоровья писателя — способность творить. Через несколько дней он был совершенно здоров…
Автор: Валентин Крапива
Скопировано с сайта odessa-life.od.ua
Церкви на Новом базаре давно нет, а дом на Херсонской (сейчас Пастера) сохранился. И что удивительно, видимо И.А.Бунин тяготел к этому району, и я его понимаю, последний одесский адрес Бунина, как говорят, два квартала выше и направо- Княжеская угол Конной. Мемориальная доска есть только на Конной. Может так и надо: с Херсонской Иван Алексеевич уехал только в Москву и на время, а с Княжеской в эмиграцию навсегда.
Может быть, потому что в Одессе особый воздух, тут и любовь какая-то особая. Если бы Бабель уже не использовал выражение «Как это делалось в Одессе», оно как нельзя удачнее подошло бы к тому, что будет ниже описано. Тем более, что речь пойдёт о большой одесской любви большого поэта, между прочим, будущего Нобелевского лауреата, Ивана Алексеевича Бунина.
Дача на Большом ФонтанеРомео, Джульетта и Большой Фонтан
Было время, когда Бунин часто наезжал в Одессу, но имел место прецедент, после которого он перестал это делать. Кому-то может показаться, что нижеописанные страсти достойны пера Шекспира. Нет, Шекспиру такое и не снилось! Хотя, как и у Шекспира, здесь трагедии рока предшествует комедия ошибок.
Это случилось в 1898 году В очередной приезд в Одессу Бунин был приглашён на дачу к одесским друзьям на 7-ю станцию Большого Фонтана. Увы, есть такие друзья, которые мечтают непременно испортить вам жизнь, — одним словом, женить. И хотя вначале планировался рядовой дачный раут, но тайные силы уже начали плести свою сеть. Короче, в тот же вечер на ту же дачу было приглашено одесское семейство Цакни — глава семейства Николай Петрович, который руководил одесской газетой «Южное обозрение», и его вторая жена, гречанка Элеонора Павловна, которая руководила Николаем Петровичем, жутко артистическая натура.
Тайным силам показалось мало той парочки, и они добавили ещё и бонус — дочь главы семейства от первого брака, Аню. Ничего не ведая, Бунин беззаботно шёл по аллейке меж кустов сирени. И вот, когда до рюмки непревзойдённой русской водки за неподражаемым одесским столом оставались считанные метры, словно удар молнии потряс будущего лауреата. Достаточно индифферентный (что в переводе с дурного иностранного на нормальный одесский язык значит «безразличный») к женскому полу великий русский писатель вдруг понял, как опасны эти иностранные слова. Перед ним предстала даже не Она, а её Глаза. Потом пришлось исповедаться в лирическом дневнике: «Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело…» Так вот, запомните: «сладкая истома» — пострашнее молнии! А если ещё опрометчиво ты остался переночевать на даче друзей, и при этом из-за дачной тесноты тебя уложили на балконе, а прямо под ним на веранде постелили Ей, тут можно сделать только одно — сделать предложение руки и сердца.
И предложение красавицей-одесситкой было принято. Ведь красота явление временное, а возраст реалия роковая. Короче, девушке уже натикал 21 годик, так что у Аниных родителей от этого даже начался нервный тик, ибо выгодной партии для дочери ни в каком стратегическом резерве не имелось.
Это или что иное стало причиной горячки — но приготовления к свадьбе велись аврально.
Сретенская церковьСвадебные ахи, охи и переполохи
Особенно грядущим бракосочетанием была довольна Элеонора Павловна. То ли её артистической натуре поскорее хотелось исполнить в предстоящем спектакле роль тёщи знаменитого Бунина, то ли, дабы в дальнейшем путешествовать по жизни налегке, страшно хотелось побыстрее падчерицу сдать в багаж.
Очевидно, желая удивить столичного жениха одесской экзотикой, она назначила свадьбу в Сретенской церкви. Удивление Бунина было неподдельным, ибо это творение Г. Торричелли возвышалось и красовалось не где-нибудь, а посреди Нового базара. Жениться на базаре — это ли не одесская экзотика?!
Но и жених не остался в долгу. Скоропостижность сватанья не дала ему возможности подробно ознакомить будущих родственников со своими убеждениями и взглядами. А зря! Ибо его увлечение толстовством диктовало полное равнодушие ко всякого рода таинствам и обрядам, а значит и к венчанию. Поэтому прибывшая в срок к месту венчания вся во флёрдоранже и в карете невеста, долго ждала Бунина, который преспокойно продвигался к месту отбывания своей жениховской повинности… пешком.
МачехаОн был очарован. Только в Одессе на свадьбе благородный запах ладана так изысканно мог быть смешан с божественным ароматом кефальки и степной помидорки. А взор свидетелей туманила не случайно пробежавшая слеза, а далеко неслучайная пробежка по винным рядам Нового базара.
Вот так молодой, не спеша, продвигался к своему счастью, по пути торгуясь и выбирая свадебный букет. Неизменный участник новобазарных брачных церемоний — овощной ряд — был сильно этим фактом озадачен. А то были не зелёные новички. Посему даже трудно представить, какое впечатление произвело такое поведение новоиспечённого супруга на молодую, и особенно на дирижёра церемонии, то есть Элеонору Павловну. Финал церемонии вообще был трагикомичен. Её дирижёр, короче, тёщечка, успела лишь проводить взглядом спины первой скрипки и старого фагота, то есть зятя и тестя, отбывших к свадебному столу на улицу Херсонскую, оживлённо беседуя о чём-то о своём, но явно не о невесте, о которой забыли.
Опытный Шекспир, получив в подарок такой поворот событий, немедленно сделал бы это кульминацией пьесы. Но это потому, что он не жил в Одессе.
ЦакниЛеди Макбет улицы Херсонской
Как бы хотелось закончить всё весёлым былинным пиром счастливых молодых, которых теоретически должна была ждать долгая безоблачная жизнь. Нет, в Одессе не бывает таких скучных и банальных сюжетов. Свидетельством тому цитата из воспоминаний друзей: «На свадебном пиру разразился скандал. Иван Алексеевич в бешенстве выскочил из столовой в гостиную, запер за собой дверь на ключ и до утра не вышел. Мачеха до рассвета о чём-то шепталась с Аней».
Ну что ж, красней, Шекспир, тебе ведь и не снился такой поворот сюжета!
Причина подобного развития интриги затуманена временем. Правда, в тех же воспоминаниях есть намёк: вроде кто-то шепнул жениху, будто тот женится из-за денег. Не хочется, читатель, тебя обманывать — денег у Элеоноры Павловны и вправду было не меряно. Но Бунин был выше такой прозы жизни, бывает подобный порок у поэтов. Видимо, какой-то Яго хотел позлить Бунина, зная, что «когда он бывает в гневе или ревности, его глаза становятся «нулями». В подобные минуты он напоминает Отелло». Увы, это уже не реплика Яго, а воспоминания очевидцев.
Короче, как писали потом по сему поводу матёрые литературоведы: «По Фрейду этот брак не мог быть длительным. Так и случилось». Ох, уж этот Фрейд!
Что ж, интеллигенция любит во всём винить Фрейда. Напротив, простой народ любит во всём винить тёщу. Бог знает, кто из них более прав. Бунину (очевидно, как народному писателю) более достоверной казалась вторая точка зрения. Присмотревшись к укладу жизни в доме Цакни, он стал вначале тихо, а потом бурно закипать.
АннаУтомлённое солнце, или Анна на шее
Тёща, или «полутёща», как называл Элеонору Павловну Бунин, заполняла свою неудавшуюся артистическую жизнь всякой дурью. Например, в квартире на Херсонской дни и ночи напролёт шли репетиции оперы Глинки «Жизнь за царя». Причём, Глинка явно переборщил: эта «жизнь» у него с трудом уложилась в 4 акта да ещё с прологом и, о ужас, с эпилогом. При этом, если в гостиной хор вокалирующих энтузиастов надрывался в истерическом «Славься!», то параллельно из кухни обрезанный терцет гнусавил «Не томи, родная». Увы, во всём этом была задействована находящаяся под сильным влиянием мачехи и Аня, у которой не было ни оперного голоса, ни артистического дара.
Всё это угнетало Бунина. Он, которого за глаза называли «солнцем русской поэзии», практически перестал писать, превратившись в некое украшение приёмов в доме на Херсонской. Здесь постоянно толпились какие-то сомнительные и, похоже, вороватые итальянские тенора. Вокруг Ани крутились офицеры, беспрестанно слюнявящие свои сексуальные бачки и гнусавящие что-то на ушко мужней жене, то есть Ане.
На каждую вспышку Бунина Элеонора Павловна реагировала однозначно: она искусно ссорила Аню с мужем. Разлад в семье усиливался. Уже никто не сомневался, что причиной тому была тёща, эта одесская леди Макбет.
ТерцетСчастливый конец у такого брака может быть только один... Когда этот брак заключался, Иван Алексеевич по простоте душевной (вы помните) не догадался взять извозчика. Два года супружеской жизни научили его многому. «В начале октября, после длительного и упорного молчания с её стороны, я уложил свои вещи в чемодан, взял извозчика (наконец-то!) и укатил на вокзал, чтобы ехать в Москву».
Это был первый большой перелом в его жизни. В Москве пришлось даже прибегнуть к услугам знаменитого психиатра профессора Рота. Рот нашёл Бунина в дурном состоянии и прописал: отправиться в деревню, рано ложиться, рано вставать и, Боже упаси, не пить.
С сожалением приходится констатировать, что ни одно из предписаний профессора Рота Иван Алексеевич Бунин не выполнил. Он лучше других знал, что ему нужно. Перо, стопка бумаги, стопка анисовой настойки и комната, выходящая окнами в Осень. Признак здоровья писателя — способность творить. Через несколько дней он был совершенно здоров…
Автор: Валентин Крапива
Скопировано с сайта odessa-life.od.ua
Церкви на Новом базаре давно нет, а дом на Херсонской (сейчас Пастера) сохранился. И что удивительно, видимо И.А.Бунин тяготел к этому району, и я его понимаю, последний одесский адрес Бунина, как говорят, два квартала выше и направо- Княжеская угол Конной. Мемориальная доска есть только на Конной. Может так и надо: с Херсонской Иван Алексеевич уехал только в Москву и на время, а с Княжеской в эмиграцию навсегда.
-
-
14.06.2012 в 20:15